Миура, видя, что его соперник обладает необходимой подготовкой для схватки с ним, несколько изменил манеру ведения боя, попытавшись быстро провести резкий удар «ои-цуки» правой рукой с разворота, отведя левую руку к груди. Саундерс, отводя, в свою очередь, левую руку на бедро, попытался также нанести ответный удар. Но оба соперника сумели уклониться от этих стремительных попыток.

Миура быстро развернулся, проведя круговой удар пяткой. Дронго не успел вовремя увернуться, получив весьма болезненный удар в тело. Не теряя времени, Миура попытался нанести круговой удар «фуэте», но Саундерс, чуть наклонившись, парировал удар левой кистью изнутри, нанося ответный удар кулаком правой руки снизу вверх.

Миура отбил его удар. Зацепив лодыжку правой ноги Саундерса, он неожиданно резко сместился вниз. При этом его вторая нога резко ударила в переднюю часть колена опорной ноги Саундерса. Ричард полетел вниз, на пол.

Он еще не успел развернуться на полу, как Миура уже стоял над ним. Вывернувшись, Дронго нанес удар карате круговым движением правой ноги с такой силой, что Миура отлетел в сторону. Оба вскочили одновременно, и Миура неожиданно взлетел над соперником, попытавшись нанести двойной боковой удар двумя ногами. Саундерс в последний момент сумел чудом увернуться от первого удара, но пропустил второй. Уже на полу он понял, что Миура нанесет сейчас последний, решающий, удар.

Торжествующе улыбаясь, Миура поднял кулак, чтобы окончательно добить Дронго, и на какое-то мгновение забыл об осторожности. Саундерс, взревев, нанес правой ногой сильный удар по ноге нападавшего. Ошеломленный Миура чуть поскользнулся. Саундерс, перекатившись, вскочил на ноги и, не дожидаясь нового нападения, бросился к оружию. Миура в прыжке достал его, когда Дронго уже схватил рукоятку револьвера.

Саундерс упал и, почти не целясь, выпустил всю обойму. Нападавший рухнул на пол без крика, словно подрубленный. Только сейчас Дронго почувствовал, как сильно дрожат у него руки. Он отбросил оружие в сторону и начал громко смеяться. Слезы катились у него по лицу, и его дикий смех более походил на истерический плач неврастеника. Миура лежал рядом с широко раскрытыми глазами, словно удивляясь происходящему. А Саундерса по-прежнему колотил дикий, безостановочный смех. В таком положении, сидящим на полу, его и нашел Пьер Дюнуа.

Нью-Йорк

10 декабря 1988 года

Генеральный директор был, как всегда, элегантен в своем двубортном костюме от Валентино и ярко-красном галстуке, столь модном в нынешнюю зиму. Он задумчиво слушал доклад Пьера Дюнуа. Сидевший рядом молчаливый Саундерс хмуро слушал своего шефа, почти не вмешиваясь в разговор.

– Значит, вы считаете, что мы должны поставить этот вопрос в Совете Безопасности ООН? – спросил генеральный директор.

– Мы убеждены в этом, – твердо ответил Дюнуа.

– Вы понимаете, что это такое? Обвинить целую страну в том, что она помогает поставкам наркотиков, получая от этого бизнеса почти легальный доход. Это же скандал на весь мир. Такое обвинение Стресснеру вызовет шок у его союзников, в том числе и здесь, в Вашингтоне.

– Мы понимаем, – сказал Дюнуа, – но это правда, и наша задача – информировать мировое сообщество об этом, рассказать всему миру о роли парагвайского режима в нелегальной торговле наркотиками, о роли «Легиона дьявола» в неудавшемся покушении на президентов.

– Да, да, конечно, – сказал генеральный директор, – но это все не так просто. Я должен буду проконсультироваться с Генеральным секретарем ООН. Боюсь, что Совет Безопасности не захочет, чтобы этот скандал обсуждался на одном из заседаний и стал широко известен в мире. Скорее мы пошлем ноту Стресснеру.

– Ну и что это даст? – пожал плечами Дюнуа.

– Он удалит генерала Родригеса из высшего эшелона власти. Хоть тот и его родственник, но всему должен быть предел. Весь мир называет генерала Родригеса не иначе как «генерал Кокаин».

– Дело не в Родригесе, – терпеливо объяснил Дюнуа, – дело в самой сущности режима, при котором возможны такие «операции».

– Это не наше дело, – быстро среагировал генеральный директор, – это внутреннее дело самих парагвайцев. Как с Рабинадом?

– Он в Европе. Отдыхает в Испании. Судя по всему, никуда бежать не собирается. С собой взял на отдых свою любовницу. Наши люди следят за ними.

– А Вебер?

– С этим сложнее. Конечно, он уже уехал из Чили, но куда именно, мы пока не сумели установить. Через наших людей в Латинской Америке удалось узнать, что вместе с Вебером лагерь покинули и все «легионеры». Шэфер был крайне недоволен действиями этих людей, их вызывающим поведением, постоянными попойками.

– Что думаете предпринять дальше?

– Думаю, нужно от имени Совета Безопасности ООН обратить внимание чилийского правительства на недопустимость существования колонии «Дигнидад».

– Правильно, – одобрил генеральный директор, – и сделать соответствующий запрос в Аргентину, чтобы они не могли туда перебазироваться.

– Я боюсь, что в таком случае они просто переедут в Парагвай, – вставил Дюнуа.

– Да, парагвайское правительство может предоставить им свою территорию, – согласился генеральный директор и, помолчав, добавил: – Нужно обязательно сообщить Стресснеру о его свояке. Родригес становится просто неуправляем. А что думаете вы, Дронго?

Саундерс махнул рукой.

– Какая разница, Стресснер или Родригес. Боюсь, что у второго сейчас больше власти, чем у первого. Это ничего не даст.

– А что вы предлагаете?

– Ничего. Мы ничего не можем сделать. Это как разросшаяся опухоль. От того, что мы удалим отросток, ничего не изменится.

– Вы настроены сегодня очень пессимистично, – мягко сказал генеральный директор, – думаю, вам надо отдохнуть. Вы очень здорово поработали, Дронго, сумели справиться со сложнейшим заданием. Большое спасибо.

Он встал, протягивая руку и давая понять, что беседа окончена. Саундерс, пожав без энтузиазма эту протянутую руку, кивнул и вышел из кабинета. Встретив недоуменный взгляд генерального директора, Дюнуа извиняюще прошептал:

– Это у него апатия. Естественно, после стольких потрясений...

Он побежал по коридору догонять Дронго. Тот, уже надевая пальто, подходил к лифту.

– Что с тобой? – спросил он у Саундерса. – Чем ты недоволен?

– Я просто устал, – честно признался Дронго, – очень устал.

– Это пройдет, – тихо сказал Дюнуа, обнимая его за плечи. – Ты сделал великое дело, парень. По законам любой страны тебе полагается высшая награда. Слушай, если я приглашу тебя выпить, это приравнивается к такой награде? – вдруг спросил он, подмигивая весело Саундерсу.

Саундерс улыбнулся:

– Конечно, приравнивается.

Дюнуа вместе с Ричардом вошел в лифт.

– Подожди меня в холле, – сказал он, когда лифт замер на первом этаже, – я сейчас надену пальто, оно осталось наверху, и мы поедем в одно великолепное место.

Саундерс вышел в холл, подходя к сувенирному киоску. Какая-то женщина в богатом, нарядном манто делала покупки. Она взяла сразу несколько пакетов и не могла забрать их все сразу. Ее умоляющий взгляд остановился на Саундерсе.

– Вы мне не поможете? – спросила она.

Ему почему-то не понравилась улыбка этой красивой, но уже немолодой женщины.

– Конечно, помогу, – тем не менее отозвался он с готовностью, забирая пакеты.

Они вышли на улицу.

– Вот моя машина, – показала женщина на стоявший неподалеку «Шевроле». Они подошли к автомобилю, и женщина, открыв дверь, приняла пакеты.

– Вы очень любезны, благодарю вас, – сказала она, и снова что-то неприятное мелькнуло в ее лице. Саундерс пошел назад. Свежий морозный воздух несколько успокоил нервы. В холле показался улыбающийся Дюнуа. Ричард повернулся к нему, приветливо кивая головой.

Именно в этот момент за его спиной послышался скрип тормозов. Он еще успел обернуться и увидеть женщину в автомобиле. В руках у нее был револьвер. Что-то закричал Дюнуа. Потом были выстрелы...